Хроника недугов

В молодые годы жалобы на недомогания и болезни он доверял только близким друзьям. В последние годы жизни круг респондентов, которым поэт сообщал о здоровье, значительно расширился.

В юности будущий поэт разумно относился к своему здоровью, только желание сохранить его длилось недолго. В марте 1913 года Есенин с гордостью в одном из писем сообщает: "По личным убеждениям я бросил есть мясо и рыбу, прихотливые вещи, как-то вроде шоколада, какао, кофе не употребляю и табак не курю. Этому всему будет скоро 4 месяца".

В июне 1916 года, в годы службы военным санитаром, Есенин перенёс острый приступ аппендицита, по поводу которого лечился в лазарете и, в последующем, получил краткосрочный отпуск с фронта на родину.

О своём болезненном состоянии в 1916 году Есенин пишет М.П.Мурашову: "…мне за всё это время очень нездоровилось: канало брюхо паршивое", Л.Л.Мацкевич: "…одолела хандра. Вероятно вследствие болезненности"

В письме Иванову-Разумнику, датированном февралём 1917 года, упоминается о жесточайшем приступе зубной боли.

Было какое-то заболевание кожи головы, по поводу чего "обрил свою голову, уж очень иссушил кожу". Совсем недавно я нашёл сообщение о том, что это был педикулёз, вшивость волосистой части головы.

В мае 1922 года в письме Н.Клюеву: "Очень уж я устал, а последняя моя запойная болезнь совершенно меня сделала издёрганным, так что даже и боюсь тебе даже писать, чтобы как-нибудь беспричинно не сделать больно".

Годом раньше, обращаясь к Анатолию Мариенгофу: "Я сейчас собираю себя и гляжу внутрь. Последнее происшествие меня таки сильно ошеломило. Больше, конечно, так пить я уже не буду, а сегодня, например, даже совсем отказался, чтоб посмотреть на пьяного Гришку. Боже мой, какая это гадость, а я, вероятно, ещё хуже бывал".

Есть единственное упоминание в биографической хронике о приступе эпилепсии, который случился у Есенина во второй год пребывания за границей. При этом связывают его с эпизодом выраженной алкогольной интоксикации.

Напившись, он, в состоянии полнейшего беспамятства, начал бить все, что попадалось ему под руку, и что-то кричать по-русски… Один из официантов, в которого поэт запустил канделябром, позвонил в комиссариат. Прибывшие полицейские с большим трудом доставили Есенина в участок. Вполне естественно, что пресса раздула этот скандал.

Айседора поняла, что мужу грозит высылка из Франции. Собственно, такая перспектива не очень ее пугала: они и так собирались уезжать… Она решила пойти на хитрость: вызвав знакомого ей врача и объяснив ему сложившуюся ситуацию, Айседора попросила освидетельствовать ее мужа. Врач согласился.

Осмотрев Есенина, он письменно подтвердил, что тот страдает психическим заболеванием и его необходимо поместить для обследования в частный санаторий, или, проще говоря, в сумасшедший дом. С заключением врача никто спорить не стал, и уже на следующий день Есенин оказался в частной психиатрической лечебнице "Maison de Sante" в парижском пригороде. Там Есенин провел три дня и был выписан, будучи найден вполне здоровым психически.

Однако, предположение о наличии эпилепсии остается.

Исследователи ссылаются на строчки в стихотворении "Ты прохладой меня не мучай…":

Лейб Фейнберг подтверждает: "Да, Есенин был эпилептиком. Я был свидетелем нескольких его эпилептических припадков в Москве, Берлине и Нью-Иорке". Лев Повицкий писал: "Да, Есенин был болен", но позднее объяснял, что он имел в виду не эпилепсию, а шизофрению. Авраам Ярмолинский тоже утверждал, что не видел припадков у Есенина, и высказывал предположение, что Есенин притворялся эпилептиком, чтобы иметь оправдание своему поведению, и что аура "священной болезни" импонировала ему. Кстати, Айседора Дункан в одном из номеров газеты "Нью-Иорк геральд трибюн" писала: "Приступы душевного расстройства, которыми страдает Есенин, происходят не только от алкоголя, но отчасти являются следствием контузии на войне, этим приступам способствовали жестокие лишения во время революции, а также отравление крови от употребления "запрещенного" американского виски - в чем я имею удостоверение одного знаменитого нью-йорского врача, который лечил Есенина при подобных припадках в Нью-Йорке и который сказал мне, что в случае повторения их, необходимо вызывать врача. Есенин - одна из многих жертв американского "сухого закона", последствием которого являются ежедневные случаи смерти, слепоты или безумия". На мой взгляд - объяснение близкое к истине.

Искусствовед Михаил Бабенчиков писал в сборнике "Встречи с прошлым": "Весь этот период Есенин часто жаловался мне на физическое недомогание - болезнь почек - и угнетённое состояние, вызванное ощущением какой-то пустоты и одиночества". Это был 1923 год. Других каких-либо ссылок на нефрологические заболевания поэта я не нашёл.

Во многих текстах мемуаристов упомянут случай ранения вен предплечья левой руки, который произошёл при неосторожном падении в гололёд на тротуаре в феврале 1924 года. Госпитализированный "скорой помощью" в Шереметьевскую больницу (ныне институт Склифосовского) Есенин был вскоре переведён в Кремлёвскую больницу. Происшествие, из-за которого Есенин был вынужден лечь в Шереметьевскую больницу, точнее всего изложено в воспоминаниях В. Эрлиха: "Ежедневно я забинтовываю ему кисть левой руки. Под бинтом - страшный фиолетовый шрам. Зимой двадцать третьего года он упал на стекло какого-то подвала и, закрывая лицо, разрезал руку".

Есенин находился в Шереметьевской больнице в феврале 1924 года. Это следует из справки коменданта дома, в котором он проживал. "Есенин С.А., - удостоверил комендант 20 февраля 1924 года, - находится в Шереметьевской больнице на излечении порезанной руки" . Помещен был Есенин в больницу после 9 февраля. До этого дня он был вне больницы. Об этом свидетельствует милицейский протокол от 9 февраля 1924 года о происшествии в кафе "Стойло Пегаса", участником которого стал Есенин . Перевод Есенина из Шереметьевской в Кремлевскую больницу отмечается в воспоминаниях ряда современников. "Профессору Герштейну, - пишет Г.Бениславская, - звонили из милиции, что Есенин подлежит заключению под стражу (в связи с протоколами о скандалах и решением народного суда по ним от 20 февраля 1924 года. -) и чтобы туда, в милицию, сообщили о дне выхода Есенина из больницы. Герштейн, как врач, хорошо понял состояние Сергея Александровича… Вообще отношение Герштейна к поэту было изумительным. Через неделю после пореза руки, когда стало ясно, что опасности никакой нет, Галина Бениславская обратилась к Герштейну с просьбой: запугав Сергея Александровича возможностью заражения крови, продержать его возможно дольше. И Герштейну удалось выдержать Сергея Александровича в больнице еще две недели"

Из воспоминаний Г. Бениславской явствует, что Есенин пробыл в Шереметьевской больнице не менее трех недель. Врач-хирург Максимович А.С. при встрече с Есениным в 1925 году в квартире их общей знакомой, прослушав проникновенное авторское чтение стихов, профессионально уловил симптомы повреждённой носовой перегородки, которую попытался вправить в амбулаторных условиях. На все вопросы врача, как и когда это произошло, Есенин неохотно рассказывал "о падении с лошади" во время верховой езды. Этот факт несколько раз упоминается в других биографических источниках.

Кстати, искривление носовой перегородки сторонники версии об убийстве поэта, расценили, как результат побоев. Александр Воронский, прозаик, критик времён последних лет Есенина, описал его болезненное состояние в мае 1925 года, в дни его приезда в Баку. Тогда поэт был госпитализирован в больницу водников с подозрением на воспаление лёгких. "Он простудился, кашлял, говорил надсадным шёпотом и запахивал то и дело шею черным шарфом. Вся фигура его казалась обречённой и совсем ненужной здесь. Впервые, я остро почувствовал, что жить ему недолго и что он догорает".

В нескольких источниках указывается и наличие туберкулеза легких у Сергея Есенина. Был он выявлен весной 1925 года во время пребывания поэта в Баку. В истории болезни, по-видимому, сопутствующим был установлен диагноз: "Верхушечный фиброз слева, бронходенит". Это запись датирована 5 декабря 1925 года.

Биографов С.Есенина возможно ввело в заблуждение письмо к Дзержинскому его друзей: Воронского и Раковского, которое они направили 25 октября последнего года жизни поэта. "Дорогой Ф.Э.! Просим Вас оказать нам содействие - Воронскому и мне, чтобы спасти жизнь известного поэта Есенина, несомненно самого талантливого в нашем Союзе. Он находится в очень развитой стадии туберкулеза (захвачены оба легких, температура по вечерам и пр.)… Несчастье в том, что он вследствие своего хулиганского характера и пьянства не поддается никакому врачебному воздействию. Мы решили, что единственное еще остающееся средство заставить его лечиться - это Вы… Отправьте вместе с ним в санаторий товарища из ГПУ…" Письму был дан "ход". Об этом свидетельствует резолюция: "…найти Есенина".

Достоверных подтверждений наличия этой болезни нет. Мнительный пациент, каким был Есенин, наверное, не один раз написал бы в письмах о своем состоянии. Скорее это был способ привлечь внимание главного чекиста.

В октябре 1925 года при встрече с Николаем Асеевым Есенин рассказывает о нападении на него группы неизвестных лиц, которые жестоко избили его. При этом он показавал "ужасающий шрам на ноге через всю икру". По пути в Баку Есенина обворовали и, по словам видевших его в первые дни приезда, ранней весной 1925 года он ходил в обтрепанном с чужих плеч пальтишке. Ботинки были неуклюжие, длинные, нечищенные, может быть, тоже с чужих ног. Он уже не завивался и не пудрился. Кстати факт пропажи верхней одежды во время переезда подтверждается письмом Есенина к Галине Бениславской.

В этот приезд Есенин пожелал увидеть, как добывают нефть. Сказано - сделано. И вот большая и веселая компания отправляется на фаэтонах на нефтепромыслы. Там Сергею Александровичу все нравится. Он весел, много разговаривает с рабочими об их жизни и работе. Разумеется, встреча проходит с угощениями. Пора возвращаться в город. И вдруг Есенин подбегает к открытому нефтехранилищу и… прыгает в него! Все в шоке. Его вылавливают, ведут к морю отмываться. Весенний Каспий, очень холодно. Есенина переодевают, везут в Баку. После этого случая он серьезно заболел. Его помещают в старую "водниковскую" больницу.

Есенину были известны болезни и смерть друзей и близких. От скоротечной чахотки умер Григорий Панфилов, от туберкулёза умер и Дмитрий Пыриков. Это случилось за несколько дней до окончания С.Есениным учительской школы (1912 год). Крайне болезненно, почти истерично пережил Есенин смерть одного из своих друзей Александра Ширяевица. Есенин повалился на диван, разрыдался, заметив сквозь слёзы: "Боже мой, какой ужас. Пора и мне собираться в дорогу!" Чуть позже он написал: Мы теперь уходим понемногу В ту страну, где тишь и благодать, Может быть, и скоро мне в дорогу Бренные пожитки собирать.

Немало поступков Сергея Есенина носили зловещий, символический характер. Тому свидетельство обращение к Грузинову написать некролог о нем при жизни. Ему хотелось видеть имитацию собственных похорон, он жаждал узнать при жизни то, что станет очевидным после смерти. В минуты откровенности Есенин говорил: "Когда помру - узнаете, кого потеряли. Вся Россия заплачет".

Чем-то языческим отдает от известного факта, когда он сбросил с балкона свой бюст работы Коненкова, полагая при этом, что если изображение разбилось на части, значит, смерть пройдет мимо. Звонок в семью знакомых и сообщение в трубку, что "умер Есенин". После бурных сцен горести близких - новый звонок о шутке - розыгрыше. Быть может он подсознательно заклинал смерть, приближение которой чувствовал, или, наоборот, заклинал? Не всегда пьяные, рискованные драки , когда трижды был на волосок от смерти, спокойное предложение другу-грузину драться на дуэли. Пишут об этом, что Есенин проверял - настал его смертный час или еще нет?

Трудно объяснить эпатажность некоторых поступков только пьяными выходками. Однажды на одной из вечеринок Сергей Александрович так разошелся, что стал танцевать на столе почему-то лезгинку, напевая при этом "Есть одна заветная песня у соловушки".

Был и еще случай. Находясь в возбужденном состоянии, вынул небольшой револьвер и выстрелил в спинку дивана, целясь в барельеф изображенной на нем женщины. Перепугал всех!

Импульсивность в характере Есенина проявилась в его стремлении мгновенно записать сложившееся стихотворение. Оказывается, два раза в жизни, когда под рукой не оказывалось ни карандаша, ни чернил, он разрезал себе руку и писал собственной кровью. Известное всем стихотворение "До свиданья, друг мой, до свиданья…" это вторая попытка, а первым "кровным" стихом было - "Поэтам Грузии" в 1924 году, за год до смерти. Кроме того, Нина Табидзе - грузинская поэтесса утверждает, что книгу "Русь советская" Есенин подарил ей с автографом, сделанным собственной кровью: "Люби меня и голубые роги". К сожалению, подаренная книга не сохранилась. Об этом факте есть единственное упоминание.